Новогоднее чудо от Батори. :3

[Polnocy Czarny]

28.12.2012 в 22:23

Пишет  Батори:

Новогодних подарков псто 3

Для  Хагрин

Музыка

В Крепости-на-Перекрестке - зима. Сверкающий снег, тонкий узор на окнах, толстые снегири на голых ветвях деревьев. Слуги греют постели перед сном горячими камнями, а душистая ванна после очередного путешествия кажется благословением богов.
От света ламп на поверхности воды в ванной плавают блики. От ванны пахнет жасминовым маслом, которое Хайрат добавила в воду. Очень долго девушка сидит, поджав ноги, в горячей воде, уперев подбородок в колени и широко открытыми глазами смотрит перед собой в стену. Потом нехотя вылезает, завернувшись в теплое полотенце, и шлепает к себе в комнату.
Хайрат садится на стул возле зеркала, устало расчесывает влажные и пахнущие лавандой волосы, после чего заплетает их в косу и откидывает ее за спину. Натягивает на себя тунику и растянувшиеся, старые брюки, тянется к вину, на которое пламя камина бросает оранжевые блики. Вино сладкое, оно тянет язык и слегка кружит голову. Становится совсем тепло.
- Хозяйка Хайрат! - Из-за полуоткрытой двери в комнату заглядывает Дикин. На голове его - смешной колпак, когтистые лапы спрятаны в пушистые голубые перчатки. - Дикину скучно в его магазин, Дикин хочет побыть здесь.
Хайрат ухмыляется, вытягивает ноги и хлопает на маленькое кресло рядом с собой. Дикин важно кивает, сжимает в руках резную лютню и уютно усаживается у огня. Глаза-бусинки сияют темным огнем на узкой, потешной мордочке.
- Почему тебе скучно в магазине?
- Потому что покупатели не идут к Дикину в магазин. Снег замело. Нет покупателей. Нет торговли. Дикину грустно без покупателей. Дикин пришел сюда в надежде, что хозяйка захочет послушать музыку.
Хайрат улыбается, поправляет прядь волос, выбившуюся из косы.
- Мне бы хотелось научиться играть самой. Можешь показать, как?
Дикин с некоторой неуверенностью смотрит на свою лютню, затем показывает, как держать и как дергать струны, и наблюдает, как полуэльфийка примеривается пальцами к инструменту, выводит несколько визгливых аккордов.
- Все так плохо? - мрачно спрашивает Хайрат, задевая пальцами еще несколько струн.
- Дикин слышать и хуже, - уклончиво отвечает кобольд.
Хайрат поджимает губы и тихо смеется. Дикин заливается визгливым хохотом и давится вином.
- Хозяйка должна простить Дикина, но Дикин считает, что хозяйка совсем не понимает музыку, - замечает сквозь смех кобольд, аккуратно сложив когтистые ручки на коленях. - Музыка - это вода, она течь и меняться. Ее надо уметь слушать. Сердцем. Дикин может показать. Дикин сыграет, а хозяйка послушает.
Кобольд ерзает в кресле, поднимает руки, чуть разведя локти, словно аист, и касается узкими пальцами струн. Хайрат слушает его, закрыв глаза, и ей кажется, что никто и никогда не сможет сыграть лучше. Музыка переливается, как весенняя капель, в ней - весь голос мира.
А за окном комнаты валит густой, колючий снег.
Музыка продолжает звучать.

********

Для  Polnocy Czarny

Замкнутый Круг

Большинство вампиров против связей с обычными людьми. Говорят про "чистоту и возвышенность". Утверждают, что для вампиров люди - просто неиссякаемый источник пищи.
Эмбер думает о том, что такие вампиры не правы.
Она находит невыразимое очарование в людях. Быть может потому, что сама еще, по презрительным словам многих - Птенец, и человеческая жизнь не совсем покинула ее.
Люди для нее - необычная масса, где каждый - один из многих, и в то же время - индивидуальность. У каждого - свой неповторимый запах и вкус. При жизни Эмбер никогда не замечала этого.
Поистине, только пережив смерть, можно смотреть на жизнь по-другому.

Эмбер часто общается с людьми. В ночных клубах, на улицах. Они нравятся ей своей простотой и суетливостью. Каждый торопится жить. Каждый ждет свое "завтра". Не у всех оно наступает с рассветом. Такова жизнь.
Эмбер лишена этого. Она просто смотрит.

Джоннатан - один из людей, внушающих молодой вампирше чувство иррационального страха и удивления. Она познакомилась с ним в клубе. Молодой, болезненного вида молодой человек со взглядом исподлобья и колючей темной щетиной, его взгляд, казалось, пронизывал насквозь, снимал плоть и кости, обнажая самую душу. Эмбер не уверена в том, что у вампиров есть душа, но взгляд одного смертного заставляет его трепетать, заставляет забывать, что даже он - просто мешок с плотью и кровью, и если ей захочется, она может убить его, прокусив сладкую кожу на горле.
Но ей совсем не хочется убивать Джоннатана. Он интересен ей.

Каждую ночь она приходит в квартиру своего смертного - в квартиру, где грязные обои кофейного цвета, пыль под ногами и продавленная постель, полная пепла и окурков. Джоннатан постоянно курит, затягивается дымом так сильно, что на щеках появляются ямочки. Эмбер наблюдает за ним заворожено, как змея. Ей кажется, что Джоннатан - вовсе не смертный, и лишь стук сердца убеждает ее в ином.
Позже они занимаются любовью на продавленной кровати. Вернее, они просто с удовольствием и постоянством спят друг с другом, и Джоннатан позволяет пить свою кровь до тех пор, пока не темнеет в глазах. Кажется, ему нравится играть со смертью, и когда все заканчивается, Эмбер видит на узких губах мужчины ухмылку.
- Ты совсем не боишься меня, правда? - хрипло шепчет она, сгибая ногу в колене и устраиваясь поудобнее, совсем не стесняясь своей наготы.
Джоннатан, не потрудившись накинуть на себя рубашку, садится у окна и снова зажигает сигарету. Тлеющий огонек на мгновение освещает расширенные зрачки и надменный изгиб губ.
- Не боюсь, - отвечает он, не скрывая нахальства. - Я тебе нужен зачем-то. Иначе ты бы меня убила.
- Верно, - содрогнувшись, кивает Эмбер и замолкает.
А на следующую ночь снова возвращается. И все повторяется сначала.

********

Для  Somniary

Зимний Ферелден

Зимний Ферелден - суровое, но красивое место. Здесь ветра и мрачные ели, окутанные дымкой горы и мягкий, блестящий в лунных лучах снег.
Ганн любит зимы своей страны. Он любил их, когда жил в Диких Землях, любит и сейчас. Чтобы снег на вороте плаща и озябшие руки, чтобы горячий травяной чай на привалах и тихие, тягучие зимние песни. У Ганна много песен, на все случаи жизни - о дожде, о солнце, о войне и смерти, но зимних песен у Ганна больше всего. Почти все они - грустные, и в отряде Стража его песни не любят. Говорят, что они навевают беспросветную тоску.
Ганну песни не кажутся грустными, и поэтому он продолжает петь их, сидя у костра и задевая пальцами струны.
- Синие горы окутает мгла,
Белый снег запорошит пепел мертвецов...
Амелл села рядом, с задумчивой плотоядностью разглядывая ведьмака. Ганну не понравился ее взгляд, и он не стал допевать свою песню, чувствуя себя глубоко оскорбленным.
- Спасибо, что закончил, - язвительно бросила магесса, кутаясь в плащ и дыша на руки.
- Я даже не начинал, - буркнул Ганн, пиная лежащее под ногой полено с нескрываемым изяществом, которое, он знал, вызывало у Амелл чувство черной зависти, но виду не подал.
Амелл сморгнула снежинки со светлых ресниц и натянуто улыбнулась. На шее у нее красовался отвратительной вязки зеленый шарф - подарок Лелианы на день зимнего солнцестояния. Дыхание Амелл пахло элем и травяным чаем, на руках - белые перчатки тонкой кожи, на шее - амулет, сплетенный Винн. Кажется, Стражу перепало больше подарков, чем всей партии.
- Красивый шарфик, - хмыкнул Ганн, и Амелл слегка покраснела, спрятала подарок под капюшоном, но часть ниток все равно торчала из-под воротника.
- Спасибо, - вяло отозвалась она и, неловко поверетв в руках маленький сверток, протянула его Ганну. - Это тебе, кстати. Ну, знаешь, сегодня такой день, когда принято делать друг другу приятное, и я подумала, что тебе понравится. Если нет, то можешь вернуть, потому что я не была уверенна...
Ганн посмотрел на Амелл долгим, усталым взглядом, и магичка замолчала, переведя дыхание. Открывать подарок в тишине оказалось проще, чем под оправдывающуюся болтовню.
В гнезде из разодранной бумаги красовалась резная флейта. Красивая, искусно вырезанная, сладко пахнущая деревом. Ганн с удовольствием провел по гладкому дереву пальцами, улыбнулся и поднес подарок к губам.
- Нравится? - нервно спросила Амелл.
- Вполне, - будничным тоном отозвался Ганн и перевел на магичку томный взгляд. - Но вообще я надеялся, что мне достанется нечто большее, чем флейта. Нечто более.. личное.
Амелл с возмущением вскочила, бросила на Ганна полный смущения взгляд и удалилась, споткнувшись по пути о бревно. Ведьмак тихо рассмеялся ей вслед - смешной, вечно краснеющей Амелл, - и убрал флейту в нагрудный карман.
С темного неба, кружась, падал густой снег, маленькие снежинки таяли, лишь коснувшись пляшущих языков огня. Ганн сидел у костра, и думал о том, что никогда еще не чувствовал себя настолько живым, как в этот день, с подарком Амелл в кармане.

********

Для  Капитан Мел

Ребенок войны

Существует древняя, как мир, легенда - когда над человечеством нависает угроза ужасной войны, в мире рождаются особенные люди - с огнем в крови, с безжалостным взглядом и холодным, расчетливым разумом. Поверье говорит о том, что лишь такие люди способны объединить в единое совершенно разные народы, и привести мир к победе... или уничтожить его, оставив только пепелища. Под ними содрогается земля, горят земли и темнеют небеса.
Их называют детьми войны. И не напрасно.
Вераиль - девочка из Круга, у нее острые уши и темные, гладкие волосы. Глядя на нее, никто никогда не увидит в ней орудие убийства - пока не посмотрят в сияющие силой глаза. Сама Вераиль никогда не хотела такой жизни - жизни на острие ножа - но приняла ее, недрогнувшей рукой сжимая посох и уходя в морок войны с высоко поднятой головой.
Под ее ногами кровь льется рекой - черная кровь порождений тьмы и кровь Вераиль, стекающая по ладони. Шрамы на руках эльфийки никогда не заживают полностью - они успевают покрываться лишь темной кровяной корочкой, и во время очередной битвы воспаленной кожи вновь касается поющая, холодная сталь.
Магия хлещет по ладоням, смешиваясь с кровью, и эльфийские глаза темнеют от ярости и злобы.
"Магия крови - верный путь к смерти, а также - великий грех". Вот только что это значит, когда фигуры уже расставленны на шахматной доске величиной в весь мир, и кроме победы ничего не имеет значения?
Важна только жизнь.
Как далеко ушла Вераиль от маленькой девочки, которая жила в эльфинаже и спала в теплой кровати Башни Круга. Кажется, что та жизнь принадлежала не ей - а чужой, юной Вераиль, для которой война существовала лишь на страницах книг и в памяти хроник.
Сражаясь и убивая, эльфийке часто начинает казаться, что когда все закончится, она сама окажется на желтоватых страницах историй, медленно обращающихся в тлен. И тогда ей становится страшно, по-настоящему страшно - но пути назад уже нет.
Кровь на ладони, пульсирующая боль и сияющий посох - Вераиль шагает вперед, стараясь не смотреть на то, что она оставляет за спиной.
Она - ребенок войны, и когда-нибудь сгорит, оставив после себя пустоту.

@темы: Приятности